Кирилл укладывал особым образом дрова, а после, священнодействуя, растапливал камин. Но хмельное сознание то и дело мутилось, дробилось и уводило мысли в прошлое, которое уже никогда не вернётся. Урони он вот так охапку двор раньше, задержись в сарае на час, напейся, как свинья, Верка прибежала бы выяснять, что стряслось. А он обнял бы жену за талию, уткнулся бы лицом в её круглый живот. И стали бы они целоваться, как сумасшедшие, хохоча до упаду.

А чего не подурачиться законным супругам, когда между ними любовь? Они ждут наследника. Их дом на балтийском побережье — полная чаша. Печник-ас нарасхват у клиентов. Все они не бедные, и поэтому Железнов сумел купить аж две машины, построить дом с черепичной крышей. Тогда, при Верке, было хозяйство — корова, птица, кролики. Даже, помнится, угрей пробовали разводить.

А теперь сараюшки стоят пустые. Рубить живность рука не поднялась — всех продал, а после загнал и джип «Ниссан». Выпил по этому поводу в одиночку бутылку смирновской водки. Остался у него «Опель», который теперь перейдёт к старшему брату. Сегодня Кирилл оформил дарственную. Вырученные за джип и живность деньги положил на два счёта — матери и сына Павла, от первого брака. Пашка вместе с Юлией, бывшей женой, жил в Питере. А вот Верке уже ничего не достанется — их месяц назад развели. Впрочем, ей ничего и не нужно. Верка осталась под Саратовом, у родителей, и хочет забыть благоверного, как жуткий сон.

В камине загудело ровное пламя, и Кирилл с величайшим трудом поднялся на ноги. Дотащился до кресла, покрытого медвежьей шкурой. Тяжело опустился в густую шерсть и подумал, что Верка, может быть, ещё вернётся. Они даже внешне схожи — оба высокие, плотные, светловолосые и голубоглазые. Значит, и сын, который должен был родиться в августе, как раз в эти дни, не мог быть другим. Только вот у Верки соломенная коса до пояса, а у Кирилла кудряшки торчат во все стороны. И никакой гребень их не берёт. Усы у него смешные, как зубная щётка. Верке усы очень нравились, и она часто повторяла, что помрёт с тоски без Кирюшки. Умоляла никогда её не бросать. Получается. Врала, потому что сама его бросила.

Три месяца знать о себе не даёт, не приехала даже оформить развод. И плевать ей, что Кирюшка совершенно спился. Давно уже не обедал, и ходит по посёлку оборванцем. Должна ведь баба понимать, что не ей одной тошно. У мужа тоже сердце болит. С каждым днём ему всё труднее вставать, садиться в машину, ехать на работу, а там — месить раствор и класть кирпичи. Силы покуда имеются, но жить не хочется, — вот в чём проблема. Ни деньги, ни детки-печки, ни водка не милы Железнову.

Сперва, когда Верка уехала, он пробовал приводить в дом компании. Но после всё само собой рухнуло, да и мужики стали сторониться. Не явно, конечно, — выдумывали всякие отговорки, лишь бы поменьше общаться с Кирюхой. А вот клиенты, как и прежде, приглашали на работу. Обращались с печником так, будто в семье у него всё нормально. Но Кирилл по глазам видел, что помнят все про них с Веркой, и сам старался поскорее свалить.

Он приезжал к себе домой, колол дрова, растапливал камин. Очень много пил и собирался продавать коттедж, который не оправдал его надежд. Верка визжала от восторга, впервые обходя комнаты, поднимаясь по лесенке на второй этаж, обследуя мансарду. Прикидывала, куда лучше поставить детскую кроватку. Воображала, как затопает по ступенькам и коридорчикам их Кирилл Кириллович…

Железнов очень хотел заплакать, но не мог и только икал. Если первая жена Юлия узнает, чем у них кончилось дело, запляшет от радости. Предупреждала ведь, кричала сквозь слёзы, что счастья им не видать. И, ведьма, оказалась права!..

Железнов мешал угли кочергой, курил одну сигарету за другой. И всё чаще позёвывал — сказывалась накопившаяся усталость. Водка брала его не каждый день, а вот сегодня, на удачу, сморила. И Кирилл точно знал, что нынешней ночью выспится. Жаль, что работы много перед осенью — люди ремонтируют старые печи и кладут новые. А то поехал бы в Великие Луки к матери и тётке — те давно звали.

Маманя, конечно, начнёт пилить, ругать за то, что и со второй бабой не ужился. Первый развод сына она перенесла тяжело. Просила ради Пашки сохранить семью. Да и Юлия до последнего дня не соглашалась расстаться — скандалила, ползала на коленях, а после снова начинала проклинать Кирилла с Веркой. А вот мать новую невестку приняла, полюбила и всё просила сына от Верки не гулять, беречь её, раз уж так повезло.

Железнов держался подолгу, но всё же срывался, когда уезжал в Питер к сыну. И боялся, что Верка всё узнает про его девочек. Шлюхи гроздьями висели на Железнове, особенно когда он надевал малиновый пиджак и в ресторане вальяжно доставал сотовый телефон. Ему, дураку, это льстило. Но, вернувшись ранним летом из такой вот весёлой поездки, Кирилл нашёл свой дом пустым. Вера избавилась от долгожданного младенца и бросила мужа, отрезав все пути к примирению. Железнов долго не верил в этот кошмар, но потом понял, что иначе жена и не могла поступить…

За окнами посвистывал ветер, шумело море. Кирилл то клевал носом, то в испуге просыпался, вздрагивал. Слушал скрип яблонь в саду и пытался вытрясти хоть ещё одну каплю из давно опустевшей бутылки. Железнова бил озноб — не спасали ни медвежья шкура, ни свитер, ни плед.

Он встал и закрыл вьюшку. Мучительно было чувствовать и понимать, как вместе с печным теплом уходит жизнь не только из опустевшего дома, но и из его тела — молодого, крепкого, сильного. Ему всего тридцать семь. Нужно пережить то, что произошло, и как-то существовать дальше. Всё-таки стоит пренебречь заработком и навестить родню. Наверное, выход найдётся. А сейчас он должен пересилить себя и встать. Подняться в спальню, потому что у камина оставаться нельзя.

Да неужели он так нажрался, что не может вернуться к входной двери, запереть её на ночь? Завтра утром обещала приехать новая заказчица. На её машине они отправятся в очередную виллу, где Железнову предстоит сложить две печки. Он выполнит эту работу и непременно съездит в Великие Луки. А сейчас надо встряхнуться, разлепить веки, из последних сил рвануться и выплыть со дна сладкого, коварного озера. Если не взять себя в руки теперь, всё кончится очень быстро…

А. может, пусть закончится?.. Разве не мечтает любой человек о такой смерти — лёгкой, не страшной? Насколько лучше она отвратительной, пустой жизни, в которой уже никогда не будет ни жены, ни детей, ни работы в охотку? Прежнего не вернёшь, а другого не нужно. Он, Кирилл Железнов, не хочет чадить, слабеть, дрожать и ждать неизбежного — изо дня в день, из года в год. «Надо уйти молодым и здоровым», — думал печник и улыбался во сне. Он сам не верил в то, что вскоре наступит конец. Играл в жмурки с судьбой и убеждал себя в том, что непременно выиграет.

Он уже чувствовал болезненное постукивание в висках, накатывающуюся изнутри тошноту. Но упрямо сидел в кресле перед потухшим камином, словно хотел таким образом искупить вину перед Веркой, наказать себя, вымолить прощение за свой грех. И упоённо представлял, как потекут горячие слёзы по круглому любимому личику, как забьётся о стол гладко причёсанная голова, как зашепчут слова любви искусанные губы. А он, обновлённый и нездешний, откуда-то издалека всё это услышит, увидит и возрадуется…